Мотив власти в фильмах Фридриха Мурнау
Каждый человек, вероятно, хоть раз в жизни задается вопросом: кто или что им управляет?
Будь это всемогущее существо свыше, необозримая сила природы или обычный начальник — у чего-то или кого-то есть возможность распоряжаться другими — это и называют властью. Многие стремятся понять, что же это за сила, превосходящая человеческую волю?
Фильмы Фридриха Вильгельма Мурнау занимают особое место в истории мирового кино благодаря их уникальной визуальной напряжённости, эмоциональной глубине и философскому измерению. Среди множества тем, которые режиссёр развивает в своём творчестве, мотив власти выделяется своей многогранностью и устойчивым присутствием. Он рассматривает власть не только в привычном нам понимании власти человека над человеком, а еще заглядывает глубоко в ее разнообразные воплощения —от сверхъестественной угрозы до тонких психологических механизмов, от социального давления до борьбы человека с собственными внутренними демонами. Его фильмы не только стали вершиной экспрессионизма, но и предложили новое понимание того, как визуальные средства способны раскрывать абстрактные термины. Мурнау формирует мотив власти не через сюжетные конструкции или социальные комментарии, а через исключительно через композицию, игру света и тени, операторскую работу и другие приемы.
Целью данного исследования является показать, как раскрывается мотив власти в фильмах Фридриха Мурнау через анализ уникального визуального языка режиссера.
Гипотеза данного исследования состоит в том, что в фильмах Мурнау власть чаще всего представлена как опасная, разрушительная или иллюзорная сила. Её нельзя однозначно назвать ни «плохой», ни «хорошей», но она почти всегда несёт угрозу или ставит человека в уязвимое положение. На примере пяти фильмов: «Носферату, симфония ужаса», «Последний человек», «Фауст», «Тартюф» и «Табу» — я хочу показать, что тема власти раскрывается многогранно, затрагивая личностные проблемы отдельных людей и более философские общечеловеческие вопросы. Методология данного исследования строится на сравнительном визуальном анализе, основанном на четырёх ключевых элементах: работе со светом и тенью, композиции кадра, символической роли архитектуры и природных ландшафтов, а также операторской работе. В исследовании я последовательно представлю пять фильмов, в каждом из которых можно подчеркнуть особенные приемы для передачи различных типов власти. То, как представлена власть в каждом из фильмов значительно различается, поэтому логичным будет последовательность от самой ранней к самой поздней картине.
Власть как неотвратимая тень
Первым я хочу рассмотреть один из самых известных и влиятельных фильмов режиссера — «Носферату, симфония ужаса», 1922. Фильм — это история не просто о вампире, а о неотвратимости судьбы и всепроникающем страхе. Власть здесь — это не персона, а безличная сила, тень, которая медленно поглощает идиллию, олицетворяя саму смерть, против которой бессильны любые человеческие принципы.
Сюжет фильма на поверхностном уровне — это история о молодом клерке Томасе Хуттере, который отправляется в Трансильванию к загадочному графу Орлоку (Носферату) для заключения сделки о покупке дома. Однако очень скоро он понимает, что имеет дело не с человеком, а с потусторонним существом. Носферату перебирается в родной город Хуттера, Висбург, принося с собой корабли, полные гробов, и смертельную чуму. Но если копнуть глубже, то это история о неотвратимости судьбы. Чума, как и сам Носферату, приходит неизбежно, несмотря на попытки людей ей противостоять.Чистый, светлый мир Висбурга (олицетворяемый Эллен) сталкивается с иррациональным, тёмным злом, пришедшим извне. Единственный способ победить зло — это чистая, самоотверженная жертва, которую приносит Эллен.
Фрагмент из «Носферату, симфония ужаса» реж. Фридрих Мурнау, 1922 («Nosferatu — Eine Symphonie des Grauens»)
Тема власти очень ярко представлено в этом произведении одним из главных героев — самим Носферату. Его власть не политическая или социальная. Она нематериальна, не выражается в физическом подчинении. Вместо этого он обладает куда большим могуществом: властью над жизнью и смертью (вампиризмом). Это его базовая, инстинктивная власть. Он питается жизнью других, превращая их в мертвецов.
Кроме того, граф Орлок представляет собой власть как олицетворение Судьбы и Чумы. Он неразрывно связан с эпидемией. Там, где появляется он, появляются полчища крыс и умирают люди. Он — визуальное воплощение чумы. Его власть безлична. Он не злодей в классическом понимании, который строит коварные планы. Он — природная катастрофа. Он просто есть, и его существование несёт смерть, как ураган или землетрясение.
Визуально Мурнау показывает власть Носферату через силу его тени. Это, пожалуй, один из самых мощных образов в истории кино. Носферату ещё не вошёл в комнату, но его власть — его тень — уже здесь. Она ползёт по стене, холодная, уродливая, безжалостная. Это не просто спецэффект; это визуализация самого страха, который опережает свою причину. Он проникает в самое святилище — спальню невинной девушки — задолго до физического вторжения. Власть предстаёт как нечто нематериальное, но абсолютное, что нельзя остановить дверью или молитвой. Это власть, которая сначала завладевает твоим сознанием, а затем и жизнью.
Фрагмент из «Носферату, симфония ужаса» реж. Фридрих Мурнау, 1922 («Nosferatu — Eine Symphonie des Grauens»)
Фрагмент из «Носферату, симфония ужаса» реж. Фридрих Мурнау, 1922 («Nosferatu — Eine Symphonie des Grauens»)
Зритель понимает силу Носферату еще и благодаря постановке кадра: когда граф проникает в комнату Эллен она медленно уходит из кадра уступая место ощущению страха и невидимому присутствию Носферату.
Фрагмент из «Носферату, симфония ужаса» реж. Фридрих Мурнау, 1922 («Nosferatu — Eine Symphonie des Grauens»)
В следующем кадре мы видим, как девушка опускается на постель, и мы смотрим на нее сверху вниз, сразу понимая как она беззащитна перед сверхъестественным созданием.
Еще одним показательным моментом власти в киноленте является ход корабля. Сцена лишена диалогов и суеты, она похожа на траурный марш. Корабль с надутыми парусами скользит по воде в зловещей тишине. Он несёт не товары, а чуму, не жизнь, а смерть. Этот корабль — символ самой судьбы, её слепого и равнодушного движения. Мурнау показывает, что высшая власть принадлежит не человеку и не монстру, а безличному року, неумолимому закону, по которому за прибытием корабля-призрака неминуемо последует мор.
Фрагмент из «Носферату, симфония ужаса» реж. Фридрих Мурнау, 1922 («Nosferatu — Eine Symphonie des Grauens»)
Власть мундира и общества
В следующем фильме «Последний человек», 1924, тоже раскрывается тема власти, но уже с другой стороны. В этой картине власть сосредоточена в абсолютно материальной вещи — мундире.
История старого портье — это драма о том, как наша личность и достоинство могут быть целиком заключены в социальной оболочке, в униформе. Власть здесь — это хрупкий конструкт статуса, который, будучи отнят, разрушает человека изнутри, превращая его из уважаемого «последнего человека» в невидимку, в призрак самого себя.
В сцене с поднятием чемодана он не просто работает — он демонстрирует свою значимость, свою незаменимость. Его сильная большая фигура выделяется на фоне группы маленьких помощников, которые смотрят ему вслед словно с каждым шагом он становится все больше и сильнее. Эти люди так закидывают голову, будто смотрят на современный небоскреб. Такое преувеличение показывает, как в том окружении важен был статус, а не поступок. Общество и сам портье заключили всю его значимость мундир с золотыми пуговицами, уважая тех, кто его носит и забывая про тех, кто нет.
Кадры из фильма «Последний человек», реж Фридрих Мурнау, 1924 («Der Letzte Mann»)
Кадры из фильма «Последний человек», реж Фридрих Мурнау, 1924 («Der Letzte Mann»)
Потеряв мундир портье, потерял весь свой статус, свою власть не только над теми, кто ниже его по званию, но и над собственным сознанием. Реальность для героя рушится. Мурнау не просто рассказывает нам о его отчаянии — он показывает мир его глазами. Буквы расплываются в пустоту. Огромные лица людей словно призраки преследуют его и смеются вслед. Этот визуальный хаос — точная метафора распада личности. Власть общества, лишив его символа статуса, лишила его и почвы под ногами, и ясности сознания. Это не просто пьяные видения; это душа, которую вывернули наизнанку, показав всю глубину её падения.
Кадры из фильма «Последний человек», реж Фридрих Мурнау, 1924 («Der Letzte Mann»)
Кадры из фильма «Последний человек», реж Фридрих Мурнау, 1924 («Der Letzte Mann»)
Власть лицемерного взгляда
Фильм «Тартюф», 1926, исследует самую коварную форму власти — власть религиозного лицемерия. Это не грубая сила, а тонкий яд, который отравляет доверие и разлагает семью изнутри. Власть Тартюфа — это власть маски, власть над умами, достигаемая через обман и игру на самых светлых чувствах его жертв.
Кадры из фильма «Тартюф», реж. Фридрих Мурнау, 1926 («Tartuff»)
В этой сцене, когда Тартюф разыгрывает перед Оргоном спектакль набожности, его жесты неестественно широки, позы — пафосны и нарочиты. Он не молится — он изображает молитву. Мурнау показывает, как Тартюф визуально заполняет собой всё пространство, подчиняя и гипнотизируя доверчивого хозяина. Его власть — это власть театра, где он и режиссёр, и главный актёр. Каждый его жест — это ложь, облачённая в ритуал, и эта ложь оказывается сильнее правды.
Иллюзия магического всемогущества
Работа Мурнау повествует о тщетности власти, дарованной извне. Фауст получает абсолютное могущество, но каждая его победа оборачивается новыми неприятностями. Власть, купленная ценой души, — это лишь красивая иллюзия, которая не несет за собой счастья.
Сюжет строится на споре между Архангелом и Мефистофелем о душе учёного Фауста. Они заключают пари: если Мефистофель сумеет совратить добродетельного старца и заставить его отречься от Бога, то он получит его душу.
В город приходит страшная чума. Фауст, уважаемый старый алхимик, чувствует себя бессильным перед лицом страданий и, в порыве отчаяния, призывает Сатану. Ему является Мефистофель и предлагает сделку: однодневное всемогущество в обмен на душу. Фауст соглашается, надеясь остановить чуму. Мефистотель накрывающий город черным плащом служит образом власти судьбы, которую человек не может превзойти и как-либо на нее повлиять.
Кадры из фильма «Фауст», реж. Фридрих Мурнау, 1926 («Faust»)
Обладая магической силой, Фауст исцеляет больных и останавливает эпидемию. Однако, когда срок договора истекает, и чума возвращается, люди, видя его бессилие, в ярости изгоняют его. Его попытка использовать власть для добра терпит крах.
Кадры из фильма «Фауст», реж. Фридрих Мурнау, 1926 («Faust»)
Разочарованный и озлобленный, Фауст заключает новый, окончательный договор: вечная молодость в обмен на душу. Превратившись в прекрасного юношу, он под руководством Мефистофеля погружается в мир плотских утех. Кульминацией этого пути становится соблазнение невинной и чистой Маргариты (Гретхен).
Сцена соблазнения снята словно через пленку, так как вся цена залита романтическим туманом, предвещающим, что не все так хорошо и просто как кажется, в этой дымке спряталась тайна.
Кадры из фильма «Фауст», реж. Фридрих Мурнау, 1926 («Faust»)
Власть, используемая для эгоистичного наслаждения, — это власть дьявола. Она не созидает, а развращает и уничтожает всё чистое, к чему прикасается. Магия Фауста — это лишь красивая обёртка для порока.
Власть запрета и традиции
Последний фильм Мурнау «Табу», 1931, — это поэма о столкновении естественного, языческого мира с безличной силой Закона и Табу. Власть здесь — это не человек и не тиран, а древний, неумолимый запрет, который, как сила притяжения, неотвратимо притягивает к гибели тех, кто посмел его нарушить. Это власть традиции, против которой бессильна даже самая чистая любовь.
Жрец объявляет Матари «табу» (священным запретом). Отныне она принадлежит богу, и никто из смертных, особенно Рэри, не может прикасаться к ней или даже приближаться к ней. Этот запрет — не просьба, а приказ, освящённый вековой традицией, не допускающий возражений.
Кадры из фильма «Табу», реж. Фридрих Мурнау, 1931 («Tabu»)
Жрец, неумолимый как сама Судьба, находит их и вновь является на горизонте. Мечты о любви рушатся под властью традиции и древних устоев общества. Крошечное каноэ с двумя влюблёнными затеряно в бескрайних просторах океана под огромным, равнодушным небом. Эта композиция — визуальный приговор. Она говорит о том, что человек — лишь песчинка перед лицом вечных законов и стихий. Власть табу здесь воплощена не в жреце, а в самом пейзаже. Океан, который должен был стать путём к свободе, становится их тюрьмой.
Кадры из фильма «Табу», реж. Фридрих Мурнау, 1931 («Tabu»)
В последней, невероятно мощной сцене, Рэри и Матари пытаются уплыть от него, но их силы на исходе. Матари умирает от истощения в лодке, а Рэри, видя приближающийся корабль Жреца, в отчаянии бросается за борт, предпочитая смерть вечному рабству у запрета.
Заключение
Режиссёр создаёт универсальную и трагическую концепцию власти, где она предстаёт не как социальный или политический инструмент, а как метафизическая сила, подчиняющая себе человеческое существование. Власть у Мурнау всегда оказывается внешней, деструктивной и иллюзорной, а её визуальное воплощение становится главным языком для раскрытия этой идеи.
Айснер Л. Демонический экран. М.: Rosebud Publishing; Паст Модерн Текнолоджи, 2010.
Кракауэр З. Психологическая история немецкого кино. От Калигари до Гитлера / Пер. с англ. М.: Искусство, 1977
Ян Левченко. Эклектик большого стиля (о Фридрихе Вильгельме Мурнау), обзорная статья / http://www.cinematheque.ru/post/138789/print/
Носферату, симфония ужаса https://vk.com/video-57461875_456239084
Последний человек https://vk.com/video-12736321_456239505
Тартюф https://m.vk.com/video221964552_171110878?list=3d90429891d9515e8b&from=post&post=-36362131_335154
