Возьми трубку
Ещё один ребус, который нам будет полезно решить, — «Вероломство образов» Рене Магритта: изображение курительной трубки с надписью «Это не трубка» (фр. Ceci n’est pas une pipe). Магритт объяснял это так: «Эта знаменитая трубка. Как люди попрекали меня ей! И всё же, вы можете набить её табаком? Нет, это ведь всего лишь изображение, не так ли? Так что если бы я написал под картиной „Это трубка“, я бы солгал!»
Через харманианские очки мы видим тут несколько процедурных слоёв.
Во-первых, реальный объект, «изъятую трубку»: ни одна настоящая трубка не присутствует. «Трубочная» сущность остаётся изъятой: её нельзя набить табаком и выкурить.
Во-вторых, «карикатуру на реальный объект», его иконическую тень — объект чувственный (sensual object), интерфейс, викарную маску реальной трубки: мы видим трубку, но взаимодействуем с краской.
В-третьих, лингвистический слой (надпись «Это не трубка») — эта надпись отрицает то, что одновременно утверждает живописный слой. Таким образом, текст учреждает новый объект, дисциплинарный, словарный — «трубку‑понятие». Он же рвёт автоматическую склейку «образ = вещь».
Наконец, в-четвёртых, перед нами собственно картина: холст + объект‑изображение + фраза собираются в единую машину — так рождается новый объект-узел, который стягивает предыдущие три, но их не исчерпывает.
Эта картина демонстрирует харманианскую дистанцию между реальным объектом (невидимой трубкой) и любым его проявлением. Тезис «это не трубка» подчёркивает: даже идеальный оптический дубль остаётся лишь чувственным объектом.
Далее, каждое музейное экспонирование этой картины, каждая копия и репродукция, или, например, NFT — это новый агентный разрез (Барад): «показ» квантует работу по‑своему, распаковывая другую траекторию «трубочности». Но «касаемся» трубки мы через пигмент, затем через пиксели, затем через буквы — никогда напрямую. Это именно «викарное взаимодействие».
Наше чтение и наша интерпретация — сейчас, в этом тексте — рождают ещё один чувственный объект и свежий слой «трубочности» — концептуальный, философский. Но реальная трубка всё ещё от нас ускользает.
Настоящая трубка, трубка‑картина, трубка‑слово, трубка‑скриншот, трубка‑мем, трубка‑ваш мыслительный акт — все они сосуществуют как автономные агрегаты, образуя тот самый бесконечный харманианский «фонтан объектов».
В онтологии Барад сумма «изображение + надпись + взгляд» образуют аппарат интра‑акции; в момент чтения фразы происходит агентный разрез: картина «вычленяет» саму себя как «не‑трубку» из мира — как места, где трубки, которые можно курить, действительно встречаются.
Надпись «Это не трубка» перформативна — она не просто описывает, а производит границу между «репрезентацией» и «вещью». Каждый новый медиум (музейная витрина, PDF, AR‑фильтр) — новая «маршрутизация трубочности», другой набор ограничений, в которых заново собирается объект.
Магритт в 1829-м году нарисовал то, что Харман позже назвал «изъятием объекта», а Барад — «перформативностью отсечек». Картина‑парадокс держится не на игре слов, а на онтологическом треугольнике: вещь скрыта (так как она всегда больше любых копий); маски множатся (икона, текст, медиа); каждая новая маска — новый объект и новый агентный разрез реальности.
Поэтому «Вероломство образов» могло бы стать флагом нашей слоистой, процессуально‑объектной онтологии: у нас есть множество трубок, но ни одна из них не совпадает с той, что могла бы наполниться дымом.
